Шаманизм айну

Что нам известно об айнском шаманизме из этнографической литературы

В айноведческой этнографической литературе мы обыкновенно встречаемя с следующего рода сведениями об айнском шаманизме:
«Своих шаманов айны называют tus-kur (шаман-человек). То же самое название они дают и христианским священникам. Шаманизм у айнов развит намного меньше, чем у двух других народов, первых обитателей Сахалина: ороков и гиляков [нивхов], и еще менее, чем у племен, живущих по реке Амур и далее на запад на азиатском материке.
У айнов культ предков является значительной частью религиозных верований. Умершие отцы, матери, дедушки и бабушки простирали свои крылья опеки над потомками, могли, однако, также лишить их своего расположения и вызвать тем бесчисленные неприятности и несчастья. Отсюда, следовательно, чувство обязанности проявлять заботу о благосклонности теней, которые находятся в могилах родственников. Наилучшими посредниками между ними и живыми их потомками являются пожилые люди, которые уже заканчивают свою жизнь и уже как бы одной ногой вступили в иной мир, населенного их предками. Значение и влияние старых людей в айнской культуре было мощным. Они совершали молитвы богам, приносили им жертвы и управляли всей жизнью племени. Отсюда также происходит то, что шаманы у айнов не имели того значения, какое они имели у других народов, среди которых личности, исполняющие религиозные обряды, образовывали постепенно специальные касты священников, стремящихся к управлению всеми проявлениями общественной жизни. 
Шаманизм у айнов не стоял на той ступени развития, чтобы церемонии этого культа, совершенно, стали целой наукой, которую можно было бы постичь путем систематического ее изучения. Должность шамана не является наследственной. Шаманом человек становится помимо своей воли и иногда совершенно этого не желает. (…)
Шаманами могут быть и мужчины и женщины. Среди восьми шаманов, которых я знал, были две женщины, но обе считались очень неопытными и не вызывали того доверия, которое вызывали мужчины. (…)
Значительно меньше сфера деятельности айнских шаманов в сравнении с таким, например, с гольдами [нанайцами], у которых шаманы участвовали в похоронах и поминках, и делали то, что айнские священники, не отрывая себя совершенно от обычного порядка жизни, и не отдавая себя всецело только отправлению мистерий. Они вели свое собственное хозяйство или совместное с родственниками, как и остальные их соплеменники. Однако, охотой занимались очень мало, так как шаманы опасно уйти слишком далеко от дома…
Шаман и шаманка никогда как будто не становятся супружеской парой…
За свою практику шаман обязан, согласно айнским понятиям, брать плату, даже от своих ближайших родственников. В противном случае духи помощники могли лишить его своей помощи. (…) Но не было случая, чтобы шаман разбогател от тех даров, которые ему приносят. (…)
С шаманом всегда приятно разговаривать, как с человеком, которого фантазия часто переносит за границу повседневной жизни. Чувствуется также в нем мало человеческого сочувствия как своих соплеменников, так и для чужих страдающих, обиженных слепой и жестокой судьбой.
Шаманы, в общем, (…) держаться на обочине и подружиться с ними нелегко…
Шаманские церемонии не производятся слишком часто, айны, как и все народности примитивной культуры, не были еще способны к выполнению каких-либо обрядов по привычке, для удовлетворения формальности. Просьбы к богам всегда есть еще искренние, вызванные какой-либо потребностью или случаем, происшествием, как эмоция. Шаман никогда сам себя никогда не приглашает, ожидая, пока его не позовут; иногда же хочет, чтобы его позвали несколько раз, что означало, что его хотят, ему доверяют.
Когда шаманы умирают, то айны хоронят их не на общем кладбище, а немного в стороне .»
«Одежда шамана у айнов очень простая и говорит о том, что наряд этот, происходящий с запада упрощался вместе с ослаблением и самого культа. С другой же стороны знать то самое приспособление нового культа к обычаям старых айнских верований, которые известны из истории развития всяких религий. В айнском шаманском ритуале имели применение характерные для того племени "инау" или длинные стружки, или палочки с заструженными и завернутыми концами, а привычные у якутов и других племен шаманский кафтан был необязателен.   
Значение шаманов у айнов на религиозном поле достаточно малое, и почти что никакое на поле этики; преимущественно оно есть исключительно практическое» .
У шамана спрашивали совета в случае болезни, каких-либо неудач, например, на охоте; Пилсудский приводит также вмешательство шамана в таких случаях как отыскание вора, забота о тех, кто в пути, разрешение неурядиц. У айнов был известен и другой род шаманов: человек, главным образом женщина, которую посещали духи и доводили до состояния истерии, называемого imu, этого человека айны считали посланцем камуев, а слова этой персоны были для айнов посланием камуев.
Нет нужды говорить, что подобного рода описания являются чисто внешними, феноменологическими, т.е. не раскрывающими внутренней сути предмета исследования.

Переосмысление  понятия «шаманизм»   

Согласно наиболее широкораспространенной этимологии, понятие «шаманизм» происходит из тунгусо-манчжурских языков: саман <- са – «знать» + ман – суффикс, обозначающий человека, который занимается каким-то определенным родом деятельности, т.е., иными словами, «знающий/ведающий человек».
Этим термином путешественники называли религиозные обычаи народов, населявших Сибирь.  В то время как о шаманизме имеется достаточно большое количество литературы, тем не менее, нет полного совпадения точек зрения по поводу того, что именно следует понимать под словом «шаманизм». Совершенно особую роль, на наш взгляд, здесь сыграла  работа Мирча Элиаде , который расширил определение «шаманизм» до феноменов подобного рода во всех частях света, и, таким образом,  сделал понятие «шаманизм» бессодержательным. Тем не менее, в современном религиоведении, в качестве общераспространенного, используется следующее определение: шаман – это человек, которому приписывается способность вступать в непосредственный контакт с духами и оказывать на них влияние. В качестве характерных признаков/элементов шаманизма в виде единого комплекса обычно рассматриваются: способность входить в состояние транса, экстаз и переживаемое в этом состоянии путешествие души, а также, еще ряд феноменов, как например, вера в то, что душа может отделяться от тела, о духах, помогающих шаману, в духа-предка, который избирает/призывает шамана на его «должность», и в испытании шамана при избрании, которое в Сибири, например, часто состоит в переживании  расчленения и восстановления  тела шамана.
В настоящей работе наша задача состоит не в том, чтобы добавить к многочисленным попыткам определить понятие «шаман» еще одну, а в том, чтобы вообще переосмыслить само понятие «шаманизм».
Дело в том, что понятие «шаманизм» появляется тогда, когда явление, обозначаемое данным понятием, по большому счету, становится явлением маргинальным. Потому что когда шаманы становятся целителями, знахарями, предсказателями и гадателями – это, в сущности, уже не шаманизм. 
В сущности само понятие «шаманизм» и связанные с этим представления – это не что иное как феноменологический (т.е. чисто внешний, без проникновения во внутреннюю структуру, во внутренние механизмы, во внутреннюю суть) способ описания данного явления. И в идеале следовало бы отказаться от использования этого термина и выработать какой-то более удачный термин для обозначения такого рода явлений. Однако, в настоящей момент сделать это не представляется возможным, поэтому мы будем пользоваться термином «шаманизм», переосмыслив его значение.   
На наш взгляд шаманизм – это первая, самая древняя религия человечества. Шаманизм – это способ интуитивного постижения и описания окружающего  мира. При этом надо иметь в виду, что шаманизм ни в коем случае не следует ассоциировать с понятием «мистика», поскольку шаманизм с самого своего начала имел исключительно практическую направленность.
Шаманизм – это вполне рациональная система описания окружающего мира и способов бытия в этом мире, только это другая форма рациональности. Разум существовал всегда, но не всегда в форме той  рациональности, к которой привыкли современные люди.  Рациональность и интуиция, по сути, не противопоставлены друг другу, потому что, на наш взгляд,  интуиция это не иррациональность, а рациональность более высокого уровня, сверх рациональность. 
У первобытных людей, впрочем также, как и у современных существовало два способа получения знаний об окружающем мире: первый и основной – это анализ данных собственного опыта,  также знания, накопленные предыдущими поколениями,  т.е., иначе говоря, путь рациональности.
Второй способ получения информации о мире – это интуиция. Интуиция бывает двух видов: первый вид – интуиция как результат большого опыта, так, например, опытный охотник может «почувствовать» и очень точно предсказать: как поведет себя зверь, являющийся объектом охоты, и как будут развиваться события. Второй вид интуиции – это врожденная интуиция или врожденная сверхчувствительность, то есть, имеются в виду люди, рефлексы которых, от рождения или же в силу каких-то обстоятельств жизни оказываются более совершенны и точны, находятся в большем согласии с объектами окружающего мира.  Поэтому поведение таких людей является более конкретным выражением ощущения и возбуждения, исходящего от объекта. Полученное впечатление сохраняется в «живом движении», вытанцовывается и таким образом знание об объекте передается другим людям.
Именно второй тип интуиции и есть основа подлинного шаманизма, который был древнейшей религией человечества.
В этой связи представляется очень правдоподобным предположение, что древнейшие шаманы не выстраивали никакой цельнооформленной схемы мироздания и жили «как благодать накатит».  Однако,  большинству людей во все времена присуще желание изобретать схемы, которые объясняют все и сразу. Так называемый «объяснительный инстинкт». Руководствуясь этим инстинктом и опираясь на сообщения шаманов, а также на данные опыта  люди, постепенно создали  разработанную систему ритуалов и описывающих ритуалы представлений.
Когда складывается определенный набор ритуалов и представлений, т.е., иначе говоря, определенная культовая традиция, то начинается постепенное вытеснение шаманизма на периферию. Теперь шаманский подход к миру становится в чем-то возможно даже опасным, поскольку может нарушить порядок, установленный традицией.  Шаманы отстраняются от участия в ритуалах, от культовой практики. Шаманизм становится маргиналией. 
В компетенции шаманов остаются такие занятия как: лечение людей, предсказания, гадания и пр.

Попытка реконструкции истории айнского шаманизма

В корпусе рассматриваемых нами текстов есть лишь один текст, в котором упоминается шаман, точнее шаманка, см. текст heē-ēynō. В этом тексте единственный раз во всем корпусе текстов, собранных Невским, упоминается слово tus, которым хоккайдские айны обозначали шаманов: о предостережении старухи об опасности цунами и схода селевого потока люди говорят: sunke tusu hoyo tusu ki hawe ne   –  «пророчество лживое, пророчество злое слова эти». Каяно Сигэру в своем словаре дает для tusu такие значения как «искусство колдовства», «гадать», «предсказывать». Соответствеено tus kur переводится как «колдун», «человек владеющий искусством колдовства» .
Ота Мицуру предлагает несколько другую интерпретацию: он переводит слово tus как «шаманское искусство», «практиковать шаманское искусство» .
В целом, следует отметить, что у нас очень мало информации о шаманизме хоккайдоских айнов и об айнском шаманизме вообще.  Такое положение вещей,  прежде всего, обусловлено тем, что к тому времени, когда начались научные исследования айнов, то шаманизм занимал совершенно периферийное положение в системе айнской религии. 
Почти все работы по  айнскому шаманизму  выполнены на материале, собранном среди сахалинских айнов, поскольку, по мнению исследователей, на Сахалине айнский шаманизм якобы сохранился лучше, чем на Хоккайдо.
Основополагающей работой по айнскому шаманизму является работа Бронислава Пилсудского, написанная исключительно на Сахалинском материале. (Pilsudski Der Schamanismus bei den Ainu-Stämmen von Sachalin),  Следует, однако, отметить, что эта работа является чисто описательной, этнографической работой, в ней не ставится вопрос об определении понятия «шаманизм».
На японском языке едва ли можно отметить какие-либо исследования, специально посвященные шаманизму. У «классиков» исследования аинов Киндаити Кёсукэ и Тири Масихо можно найти лишь немного: разрозненные сообщения у Киндаити, а также разрозненные сообщения в примечаниях/заметках Тири к его сборнику рассказов сахалинских аинов  и в написанной Тири совместно с Вада Бундзиро работе о названиях частей тела.
Из более современных работ можно отметить две: труд Адами, который, в сущности, мало чем отличается от работы Пилсудского, а также от работы Онуки-Тирни по этнографии айнов Северо-Западного побережья Южного Сахалина .  Впрочем, обе эти работы также являются чисто этнографическими, описательными.
При этом очень интересно отметить, практически нет работ по шаманизму айнов Хоккайдо. Так, например, Манро в своей книге вообще никак не касается шаманизма, что, в принципе, вполне закономерно, поскольку в то время, когда Манро проводил свои полевые исследования,  на Хоккайдо уже не было шаманов.
Впрочем, и на Сахалине к тому времени настоящих шаманов не существовало. Те, кого вышеупомянутые исследователи рассматривали как шаманов на самом деле были знахарями, целителями и гадателями.
Также нужно отметить, что на Сахалине, возможно, айны позаимствовали какие-то черты из шаманизма нивхов или орочей.
Согласно Сакурако Танака всю историю айнской религии можно представить как постепенный упадок древнего шаманизма .
Она утверждает, что в древней айнской культуре шаманами могли быть и мужчины и женщины. Их задача состояла в том, чтобы проводить определенные церемонии на протяжении всего года. 
Примерно в XVII веке древний шаманизм приходит в упадок и в айнском обществе развивается своеобразная теократия: разрабатывается система ритуалов и представлений, и отправлением культов занимаются только мужчины, т.е. в основном старейшины – экаси, женщины же напротив отстраняются от участия в таких ритуалах как камуй номи, и не только от участия  в  ритуалах, но и от контактов с чем-либо, что может иметь отношение к ритуалу, так, например, женщина не имеет право вырезать инау. 
До этого времени определенные мужчины-шаманы могли быть вождями и даже вести войско на войну. После этого времени мужчины, в основном, перестают заниматься шаманскими практиками, шаманизм становится почти исключительно занятием женщин.  При этом происходит упадок шаманизма и вытеснение его на периферию религиозных феноменов айнской культуры. Основными функциями шаманок становится лечение болезней, узнавание воли того или иного камуя  и т.п.
Также весьма интересен вопрос о существовании у айнов шаманов – трансвеститов или шаманов превращенного пола.
Путешественники  и  этнографы, встречаясь с народами Дальнего Востока и Крайнего Севера, обнаруживали у них такое непонятное и загадочное явление как люди превращенного пола: мужчин, которые ходили в женской одежде и выполняли женские гендерные функции. 
Так, например, в своем «Описании земли Камчатки» Крашенинников отмечал наличие  среди  камчадалов (ительменов)  особой  категории мужчин-коекчучей,  «которые  в женском платье ходят, всю женскую работу отправляют, и с мужчинами  не имеют никакого обхождения, бутто бы гнушались  делами их, или зазирались вступать не  в свое дело ». Коекчучи находятся  в чести, а  некоторых  из них  «держат вместо  наложниц». Отвечая на вопросы  Сената  о положении чукчей и коряков, иркутский  губернатор Бриль в 1770  г.  писал:  «а прочие мужеска пола  чрез волшебство обращаются в образ женский, и меж собой мужеложствуют  и  выходят друг  за друга  замуж».
О  широком распространении  гомосексуализма у  чукчей, которой они нисколько не стесняются, писали многие русские географы  XVIII - начала XIX в.
Однако данное явление достаточно широко распространено среди самых разных народов мира.
Впервые   столкнувшись  с  этим   явлением  после  завоевания  Америки, европейцы восприняли  его как содомию  и ссылались как на довод в оправдание колонизации   и   физического  истребления   индейцев.
С легкой  руки конкистадоров,  таких людей стали называть бердачами (слово это предположительно происходит от испанского bardajo или bardoja, обозначающего мальчика  на содержании). 
Институт бердачей  был  широко распространен  среди американских индейцев  (в  Северной  Америке  он  зафиксирован  у 113 племен),  народов русского Севера, Сибири и Дальнего Востока  (чукчи, алеуты и др.), Индонезии и Африки.
Биологическая  природа  бердачизма  до сих пор  вызывает споры.  Ранние антропологи  и психоаналитики  считали его  формой институционализированной гомосексуальности. Но хотя сексуальными  партнерами  бердачей  обычно бывают люди их  собственного пола, это правило не является  всеобщим, а в описаниях их ролей и функций подчеркиваются не сексуальные, а гендерные характеристики – род занятий, одежда, специфические ритуальные функции. Другие   ученые  думают,  что  бердачи – врожденные интер или транссексуалы. Не заставляя таких людей  обязательно  делать трудный для них выбор,  локальная  культурная традиция  позволяет   им   менять  не  только  одежду,  вид деятельности, имена  и украшения,  но  и пол  своих  сексуальных  партнеров.
Некоторые считают бердачизм формой социального убежища, своего рода экологической нишей для мальчиков, которые по тем  или  иным  причинам чувствуют  себя неспособными  выполнять трудные и соревновательные мужские роли и поэтому причисляли себя к женскому полу.
Обыкновенно бердачам – коекчучам  приписывают особую магическую силу, благодаря  которой они часто  бывают шаманами и поддерживают сексуальную  связь с богами.
В культурах, где бердачизм был нормальным явлением, считалось, что божество, выбирая человека для шаманского служения, вступает с ним в брак, и если пол божества совпадал с полом избираемого, то выбираемый человек обыкновенно принимал гендерные роли противоположного пола.
Исходя из общего контекста айнской культуры и культур соседствующих с ними народов (японцев, ительменов) следовало бы заключить, что люди превращенного пола непременно должны присутствовать и в айнской культуре, однако, ни в одной известной нам антропологической/этнографической работе по айнской культуре нет упоминаний о людях превращенного пола.
Мой информант, с которым я работал на Хоккайдо – Ота Мицуру говорил мне, что среди айнов еще с давних времен существовали люди превращенного пола. Иными словами, распространение институционализированного гомосексуализма в культуре айну нельзя объяснить только влиянием современной японской и западной  культуры.
Затем, в том же «Описания земли Камчатки», во втором томе в главе 22 говорится о «Курильском народе», то есть о Курильских айнах. Рассказ Крашенинникова о Курильских айнах очень краткий: всего-то девять с половиной страниц, но все необходимые сведения о представлены, в том числе и по интересующему нас вопросу: «Есть же у них и Коекчучи, как у Коряк и Камчадалов .»
Конечно, строго говоря, свидетельство Крашенинникова есть именно косвенное свидетельство.
Мы не знаем доподлинно: общался ли он лично с Курильскими айнами или получил эту информацию от кого-то другого. Однако, судя по тому, что в его кратком «собрании слов Курильскаго языка», идущего приложением к главе про Курильских айнов звучание айнских слов записано удивительно точно (делаем скидку на то, что это записывалось в первой половине 18 века и что никакой фонетической транскрипции тогда еще вообще не существовало), то, вероятно, следует заключить, что Крашенинников общался с Курильскими айнами лично.
Таким образом, у нас имеются свидетельства того, что айнская культура вполне терпимо относилась к гомосексуализму, и что нет структурных противоречий к тому, чтобы в айнской культуре не мог бы иметь место институционализированный гомосексуализм (традиция коекчучей).
Среди текстов, собранных Н.А. Невским нет ни одного, в котором были бы какие-то упоминания о шаманах превращенного пола, поэтому в данном случае мы обратимся к соседней традиции, а именно к одному фольклорному тексту сахалинских айнов.
В книгу «Фольклор сахалинских айнов», вошли четырнадцать фольклорных текстов сахалинских айну разных жанров, записанных Брониславом Пилсудским на Сахалине в 1902 – 1905 годах и хранящиеся в архиве СПб ИВ РАН.
Среди всех текстов из этой книги наше внимание в данном случае привлекает текст № 5 – туйта (туита – «сказка» на Сахалинском айнском).
В этой туйта упоминается cispo (циспо) – странное существо, с которым главный герой туйта имеет сексуальный контакт.
При этом, Пилсудский утверждает, что cispo – это всего лишь еще одно название человека неайнского племени.
Однако, нам хорошо известно, что людей неайнского племени айны называли либо sisam – «человек со стороны», «человек с боку», либо rep-un-kur – «человек из за моря», «заморский человек», а cispo означает «игольник»,  «коробочка для  хранения иголок из дерева, из костей лисицы, енотовидной собаки».
Игольник – это явно женская принадлежность, поэтому, на наш взгляд, когда какого-либо человека называют cispo, то это означает не что иное как метафорическое указание на принадлежность данного человека к женскому полу/выполнение им женских гендерных ролей.
Таким образом, мы полагаем, что имеются явные свидетельства того, что в айнской культуре в древние времена существовали и шаманы превращенного пола.
Со временем шаманки становятся медиумами, которые, в отличие от шаманов более раннего времени, не контролируют камуев и духов, а являются пассивными медиумами, т.е. иначе говоря, пророчествуют не оттого, что обладают сверхспособностями, а потому что время от времени в них вселяются камуи. 
Представляется, что Киндаити имел в виду именно таких шаманок, когда говорил, что «шаманские песни, исходящие из уст шаманок – это слова камуев, которые вселившись в шаманок, говорят их устами» .
Танака подчеркивает, что в настоящее время слово tus означает именно такого пассивного медиума.
Схема Танака представляется в целом верной, однако, на наш взгляд, упадок шаманизма начался не в XVII веке, когда на самом деле начался упадок всей айнской культуры, а намного раньше. Вероятно, имеет смысл говорить о двух переломных моментах в истории айнского шаманизма.
Первый, вероятно, был связан с тем, что примерно в середине первого тысячелетия до нашей эры начинается активная миграция алтаеязычных (т.е. говоривших на языке, который принадлежит к алтайской семье) этнических групп с территории Корейского полуострова на Кюсю и южную часть Хонсю. Именно эти алтаеязычные этнические группы выступили в качестве основной компоненты японского этноса и в середине первого тысячелетия нашей эры основали государство Ямато. Алтаеязычные мигранты были крайне пассионарны и очень активно подавляли культуры, существовавшие к тому времени на Японских островах. Поскольку алтаеязычные мигранты находились на более высоком уровне развития материальной культуры, чем древние айны и австронезийцы, то сопротивление их экспансии требовало мобилизации всех сил, а также сворачивания всего, что не относилось напрямую к военному делу и поддержанию самой элементарной жизнедеятельности. Именно тогда, на наш взгляд началось шаманизма. И оно явилось вполне закономерным в контексте утилитарности и милитаризации айнской культуры в начале нашей эры.
Второй переломный момент связан с тем, что тысячелетнее вооруженное противостояние японцев и айнов закончилось поражением айнов.  Последним этапом айнской борьбы был ряд восстаний XV – XVII веков, самым крупным и известным из которых было восстание Сягусяина. После поражения этих выступлений начался стремительный закат айнской культуры.
Необходимо также иметь в виду, что в XV – XVII века айны сами того не замечая заимствовали и усваивали многие черты японской культуры в том числе и моральные архетипы и поведенческие паттерны,  и поэтому угасание и маргинализация шаманских традиций может быть связана также и с неосознанным усвоением айнами некоторых аспектов конфуцианской морали.
Таким образом, приходится признать, что мы располагаем крайне скудными данными о древнем айнском шаманизме, чтобы делать какие бы то ни было выводы. Реконструкция древних айнских шаманских практик – это задача будущих исследований.